30 лет в лагере: следы Югославских войн в Черногории
«Если нас начнут выселять, может случиться всё что угодно. Некоторые люди угрожают сжечь себя, потому что им негде жить».
«Не знаю, на что надеяться. Сын Влад и дочь Елена — отличники. Раньше я что-то продавала на рынке и как-то жили. Сейчас государство решило нас прогнать с рынка, и я не знаю, что делать».
«Каждый день ждём, когда нас выгонит полиция, хотя условия здесь настолько „хорошие“, что у нас каждый день падают потолки. А среди нас старики, дети, младенцы, инвалиды».
Цитаты выше принадлежат бежен_кам, находившимся в Черногории — они давали комментарии журналист_кам сербского издания Glas javnosti в 2002 году. Распад Югославии, начавшийся в 1991 году, и последовавшие за ним войны не только привели к гибели многих, но и заставили десятки тысяч людей бросить родные места и спасаться бегством. Ещё недавно единая страна пришла в движение — и пока одни уходили в армию и парамилитарные структуры, становились псами войны и штурмовали города в соседней стране, ещё больше людей стремились спастись от действий сограждан_ок.
Одной из точек, куда начали бежать люди, стала Черногория — в тот момент республика была частью Союзной Республики Югославии (СРЮ), состоявшей фактически из Сербии и Черногории. Страна была в меньшей степени затронута войной и потому казалась многим отличным местом, где можно переждать боевые действия. И, конечно, в тот момент никто не представлял, насколько может затянуться конфликт — поэтому Черногория казалась лишь временным пристанищем.
Однако всё получилось совсем не так. Бежен_ки прибывали в Черногорию с начала 1990-х, а особенно много было тех, кто приехал в страну в самом конце десятилетия, когда с особой силой разгорелся вооружённый конфликт в Косово. Для многих временное пристанище превратилось в долговечное: столкнувшись с тем, что возвращаться некуда и незачем, люди оказались в статусе бежен_ок, не понимая, что делать дальше. История лагеря Врела Рибничка в Черногории — показательный пример, как такие объекты, будучи созданными на время, превращаются в места постоянного жительства, оставляя своих обитателей в подвешенном состоянии на годы.
Как Югославские войны превратили Черногорию в республику бежен_ок
Черногория — небольшая страна; сегодня здесь по официальным данным живёт немногим более 600 тысяч человек. В это число, впрочем, не входят бежен_ки из Украины, а также российские эмигрант_ки, оказавшиеся в Черногории в 2022—2023 годах. В Черногории в 2023 году зарегистрировано 13 тысяч россиян_ок и 38 тысяч украинских бежен_ок. Принимать людей, выбравшихся из-под обстрелов, для страны стало в каком-то смысле традицией — таких здесь было очень много уже в 1990-е годы, во время югославских войн.
По разным оценкам, в некоторые моменты кажд_ая пят_ая или шест_ая житель_ница Черногории была бежен_кой.
В 1991 году в Черногории жили те же 600 тысяч человек, но это число постоянно увеличивалось за счёт бежен_ок из Хорватии, Боснии и Косово. Власти республики, столкнувшись с потоком людей, довольно быстро стали реагировать. В стране появилось несколько точек размещения. Одним из таких центров стал лагерь во Врела Рибничке — районе черногорской столицы Подгорицы, во времена социалистической Югославии называвшейся Титоградом. По словам Менсура Байрамспахича, заместителя руководителя по внешним связям агентства ООН по делам бежен_ок УВКБ ООН в Черногории, лагерь был построен в 1994 году и первоначально был предназначен для приёма бежен_ок из Хорватии, а также Боснии и Герцеговины.
Лагерь Врела Рибничка был расположен в поселении Коник на окраине Подгорицы — со временем, правда, район разросся и стал ближе к центру. Коник был перенаселён и до постройки поселения, в дальнейшем это лишь обострилось. Главной же проблемой района была и остаётся бедность и не охваченность социальными программами. Исследователь_ницы отмечали, что многие житель_ницы Коника заводили детей лишь для того, чтобы потом иметь возможность получать пособие, а школьни_цы чаще всего не появлялись на занятиях, так как очень рано начинали работать. Словом, трудностей и так было немало.
В середине 1990-х закончилась Боснийская война. После многих месяцев кровопролития, бомбардировок, этнической резни и артиллерийских обстрелов установился мир между Югославией, Хорватией и Боснией. Многие бежен_ки начали возвращаться домой — или искать новое место, которое могло бы им стать. Но трагедия Югославии была далека от завершения: к концу десятилетия самой горячей точкой на карте стала уже не Босния, а Косово.
Корни этой войны уходят довольно далеко, но главным сюжетом было этническое столкновение. Для правительства в Белграде и для сербо_к само Косово являлось важным символическим объектом, регионом, где произошла битва на Косовом поле, в которой во многом и родилась сербская политическая нация. Но за годы социализма этнический баланс в регионе изменился, и большую часть населения здесь стали составлять не серб_ки, а албан_ки-мусульман_ки. Косово имело автономию в составе Сербии ещё со времён социализма, а местные албанские активист_ки с конца 1980-х требовали большей автономии — вплоть до независимости региона и соблюдения политических и культурных прав албанского населения. Белград, со своей стороны, стремился препятствовать политическим инициативам и заявлял о том, что дискриминации подвергается как раз-таки сербское население региона.
С конца 1980-х конфликт ожесточался, и ко второй половине 1990-х стал особенно острым. Если в начале 1990-х правительство Слободана Милошевича в основном занималось политическими ограничениями в регионе, стремясь запретить преподавание на албанском и ограничивая автономию Косова, то с 1996 года в Косово фактически началась война. Албанские и косовские вооружённые группировки нападали на югославских полицейских, в ответ власти Югославии проводили этнические чистки и репрессии. В 1998 году Освободительная армия Косова провозгласила начало войны за освобождение региона, и конфликт вышел из-под контроля. Ожесточённая война, сопровождавшаяся массовыми убийствами, военными преступлениями, нарушениями прав человека, уничтожением культурного наследия лишь разгоралась — а это, в свою очередь, вовлекало в конфликт самых разных игроков: от ведущих держав до террористических группировок.
Международные усилия по урегулированию конфликта дипломатическим путём, включая переговоры и санкции, не помогли найти решение. И тогда в войну напрямую вмешалось НАТО.
В марте 1999 года НАТО начало бомбардировки Югославии; целями стали все крупные города Сербии, а также военные предприятия и базы.
Вторжение НАТО длилось 78 дней и закончилось в июне 1999 года, когда югославские войска ушли из Косово. После этого Косово перешло под управление ООН, а через 9 лет провозгласило независимость — Сербия её не признаёт.
Пока шла война, бомбардировки и иностранные вторжения десятки тысяч житель_ниц Косова предпочли покинуть родные места. Кто-то просто покидал города и ехал в отдалённые деревни. Многие же решили отправиться в соседнюю Черногорию — тем более, что в конце 1990-х юридически Сербия, Черногория и Косово входили в состав одной страны. По данным Черногорского комиссариата по делам бежен_ок и перемещённых лиц, только за несколько месяцев 1999 года более 100 000 человек бежали из Косово в Черногорию. Большинство составляли этнические албан_ки.
С выводом югославских войск поток бежен_ок не закончился. Почти 11 тысяч человек — большинство из них представители народа рома — уехали вскоре после этого, опасаясь репрессий со стороны косовских албан_ок. Многих рома считали просербски настроенными, поэтому их опасения были не беспочвенными. Летом 1999 года часть рома покинули Косово и отправились в Черногорию.
Многие из них оказались в лагере Врела Рибничка.
Что делать, когда возвращаться некуда
Улица Шпанских бораца — Испанских бойцов — одна из главных в районе Врела Рибничка. Своё название она получила в память о югослав_ках, отправившихся добровольцами в Испанию воевать против националисто_к и за республикан_ок. Гражданская война в Испании — один из самых масштабных конфликтов между двумя мировыми войнами. В эту борьбу втянулись десятки тысяч людей, многие государства, самые разные политические движения и организации. Улиц с таким названием в странах бывшей Югославии немало; для социалистической республики была важна память о тех, кто сражался против испанских фашисто_к.
В конце этой улицы, недалеко от свалки, нашли своё временное — как предполагалось — пристанище многие бежавшие от войны люди. Для черногорских властей происходящее представляло проблему на многих уровнях. С начала 1990-х ситуация развивалась драматически — нужно было принять десятки тысяч человек, придумать, как их разместить, а также понять, как можно было бы поступить с ними в дальнейшем. Всё это происходило в условиях постоянной нехватки времени, ресурсов и сил, а также необходимости разрабатывать правила прямо на ходу — пусть и с опорой на существующие международные институты и работающие решения.
Конечно, первым выходом стали палаточные лагеря, построенные в нескольких точках страны. Но это не устраивало никого, и в дальнейшем власти Черногории перешли к более комплексному решению проблемы. Исследователь Божидар Якшич в начале нулевых так описывал схему, которую выработали чиновни_цы, занявшись строительством жилья:
«Финансовые ресурсы были предоставлены УВКБ ООН, а строительные работы были подготовлены Агентством по размещению беженцев в Подгорице и выполнены подрядной фирмой “Неймар-инжиниринг” из Подгорицы. Посёлок для беженцев состоит из 8 одноэтажных жилых домов, всего здесь 200 единиц жилья. Жилая единица состоит из одной комнаты, занимаемой одной семьёй, и общей ванной комнаты и туалета, которые они делят с соседями из соседней жилой единицы. В принципе, каждой семье предоставляется одна комната, а на две семьи приходится одна ванная и туалет.
Две жилые единицы на первом этаже вместе с ванной и туалетом занимают площадь 25,71 м² (комнаты по 12,85 м² каждая, ванная и туалет 2,805 м²). На верхних этажах ситуация, можно сказать, несколько более “благоприятная”, так как площадь комнаты, используемой семьёй, составляет 13,11 м². Ориентировочная стоимость одной жилой единицы составляла около 5000 долларов. Каждая жилая единица оборудована элементарной мебелью и бытовой техникой (плита, холодильник, обогреватель, стол, стулья, кровати). Явно низкое качество строительства объяснялось тем, что поселение предназначалось для временного проживания, но это время затянулось надолго, так что проблемы в функционировании поселения разрослись».
Менсур Байрамспахич, рассказывая о ранних временах существования лагеря во Вреле Рибничке, подчёркивает — в начале процесса поселение находилось в ведении Комиссариата по делам перемещённых лиц правительства Черногории. Позже управление поселением было передано Красному Кресту Черногории. Хотя УВКБ никогда формально не управляло поселением, оно тесно сотрудничало с Комиссариатом и Красным Крестом во время их управления поселением.
Быстро стало понятно, что некоторые бежен_ки, оказавшиеся в Черногории, проведут здесь гораздо больше времени, чем планировали автор_ки любых «временных» решений. Многим рома было попросту некуда возвращаться — война уничтожила дома, связи, родных. Кто-то боялся или не хотел ехать обратно. В итоге, если босний_кам и хорват_кам в 1990-х было куда двигаться дальше, то рома пришлось обустраиваться во Вреле Рибничке — в условиях, совсем не способствовавших спокойной и нормальной жизни.
Постоянно возникали вопросы юридического характера — ведь формально на момент прибытия многих людей в Черногорию речь шла о перемещениях внутри одного, пусть и федеративного государства. При этом интегрироваться в черногорское общество, получить местное гражданство, оказалось задачей почти нерешаемой — в стране действуют крайне жёсткие ограничения на получение гражданства иностран_ками, делающие этот процесс почти невозможным. Лагеря стали для бежен_ок местом жительства на десятилетия.
80% безработных, постоянные отключения электричества из-за долгов
«К лагерю II во Вреле Рибничке ведёт грунтовая дорога. Когда мы были в этом лагере, малыши играли в футбол в грязи и лужах на дороге под дождём. Пахло свалкой, над которой кружили сотни чаек. “Обычно здесь кто-нибудь поджигает покрышку или мусор, чтобы дым не вонял, но сегодня идёт дождь”, — сказал кто-то из детей». Это цитата из репортажа информагентства Аль-Джазира, корреспондент_ки которого побывали в лагере в 2015 году.
В репортаже много говорится о тех неблагополучных условиях, в которых жила община бежен_ок. Её размер, кстати, тоже был предметом споров — по разным оценкам, в лагере жило от нескольких тысяч человек до пары десятков тысяч. Много говорилось о том, что житель_ницам постоянно приходится сталкиваться с отключениями электричества — и дело не столько в технических проблемах, сколько в долгах. Электроэнергетическая компания Черногории неоднократно перекрывала подачу тока из-за больших задолженностей местных житель_ниц. Далеко не всем везло оказаться в самом лагере — и потому на улицах можно было найти немало деревянного самостроя, где приходилось буквально выживать бежен_кам-рома.
Безусловно, местное население обладало крайне малой степенью социальной защиты. При этом ограниченность доступа к медицине, средствам гигиены, образованию в лагерях была очевидна исследователь_ницам ещё в начале 2000-х. Божидар Якшич описывал это так:
«Крыши сильно протекают, между этажами отсутствует изоляция, фекалии текут на открытом воздухе вдоль зданий, чаще всего нет воды, плохая электропроводка и трудно пользоваться электричеством безопасно и бесперебойно. Строительство не было завершено, и материал не был заложен согласно проекту. Несмотря на это, все счета были выставлены так, как будто всё было сделано в соответствии с проектом».
Всё это было не результатом злого умысла, а следствием общей неготовности к масштабам проблемы. В таком небольшом государстве, как Черногория, даже при поддержке со стороны международных организаций сразу обеспечить комфортное размещение для огромного количества бежен_ок было, наверное, почти невозможно. И даже эти условия были в разы лучше, чем те, в которых оказались другие рома, не попавшие в лагерь.
Спасали международные организации и различные социальные программы, которые помогали обеспечить бежен_ок тем, в чём они нуждались. Конечно, это не было панацеей. Например, многие дети не ходили в школу — кто-то выбирал работу, кого-то не пускала семья. Черногорское издание Monitor в 2015 году рассказывало, что важной частью социального устройства среди бежен_ок остаются договорные браки между молодыми людьми, когда решение о свадьбе принимается родителями. Автор_ки статьи приводили примеры нетипичных представителей рома, которым удавалось вырваться за пределы традиционного уклада:
«Хикмета Бериша родилась в Подгорице в семье из четырнадцати человек. Она научилась читать и писать в 19 лет, когда пошла в первый класс, благодаря проекту “Второй шанс” Фонда стипендий рома и египтян. В рамках проекта она закончила первые четыре класса. “После этого я поехала работать на побережье. Там я познакомилась с замечательным профессором из Рожая, который помог мне закончить начальную школу с отличием”. Хикмета отмечает, что образование принесло ей свободу. Она устроилась на работу, работает парикмахером».
Самой же серьёзной проблемой было психологическое состояние многих бежен_ок. Потеряв на родине всё, они столкнулись не только с жизненным вызовом для себя, но и ментальным.
Согласно опросам начала нулевых, больше 90% бежен_ок во Вреле Рибничке до бегства владели квартирой или домом.
Ощущение собственного поражения, перемещение в новое место с крайне тяжёлыми условиями жизни — всё это серьёзно било по самооценке. Ключевым фактором нестабильности стала безработица: на неё жаловались больше 80% житель_ниц лагеря. Эти цифры оставались достаточно стабильными на протяжении многих лет; большинство перебивалось случайными заработками и сезонными работами. Такая ситуация, конечно, не упрощала интеграцию в местное общество и сильно ограничивала возможности социального развития.
Вместе с тем, и по данным прессы, и по данным независимых исследователь_ниц, и по словам представителя УВКБ ООН, за время существования лагеря не происходило никаких значимых конфликтов между бежен_ками и остальными житель_ницами района. Интересно, что и на местных форумах, где часто обсуждались те или иные проблемы, связанные с бежен_ками, нельзя найти открытой агрессии по отношению к ним; хотя, конечно, встречались пользователь_ницы, требовавшие «отправить их туда, откуда они пришли», это мнение не было преобладающим.
В начале 2011 года один из двух лагерей во Вреле Рибничке пострадал от пожара. Экстренную помощь пострадавшим оказывал Красный Крест, часть бежен_ок перебралась в другой лагерь. История повторилась с ещё большим размахом летом следующего года — лагерь I сгорел полностью, а без крова остались более 800 человек. Бараки заменили жилыми контейнерами, а дальше на помощь пришёл ЕС, пообещавший профинансировать строительство домов и квартир для бежен_ок.
Благодаря этому было построено 5 домов на 120 квартир. Корреспондент_ки издания «Кодекс» пообщались в 2016 году с одной из женщин, которая переехала в построенный после пожара дом; отмечая, что условия жизни улучшились, а внуки смогли начать ходить в школу и садик, она всё же говорила и о плохом:
«Хорошо, что у нас троих теперь есть вода, электричество и собственная дверь, но кто за это будет платить? Нас уже начали отключать от электричества, потому что у нас нет денег, чтобы платить, а у меня нет дохода, а я должна кормить двоих».
Новые дома
Черногорские власти, равно как и международные организации, не сидели сложа руки. Они старались не только адресно помочь конкретным бежен_кам, но и работали над комплексным решением проблемы. Ещё в середине 2000-х была создана программа для тех, кто всё же решился отправиться обратно в Косово — таким семьям помогали в сборах, предлагали способы устроиться на новом месте и оказывали поддержку. Но по сравнению с общим количеством бежен_ок таких семей было крайне мало. Стало понятно, что закрыть лагерь получится только построив постоянное жильё.
Этот процесс оказался не быстрым. Строительство осуществлялось в рамках Региональной жилищной программы — совместной инициативы нескольких стран-партнёров, в число которых вошли бывшие республики Югославии: Босния и Герцеговина, Хорватия, Черногория и Сербия.
РЖП была разработана при участии стран-партнёров, ОБСЕ, УВКБ ООН и Европейской комиссии. Она направлена на помощь самым уязвимым бежен_кам и внутренне перемещённым лицам, которые остались без жилья после конфликтов в бывшей Югославии в период с 1991 по 1995 годы, включая внутренне перемещённых лиц в Черногории с 1999 года.
В 2020 году во Вреле Рибничке началось строительство 96 квартир. Процесс замедлила пандемия ковида — сам лагерь на время карантина был изолирован, а стройки ограничены. Но в итоге в марте 2023 года объекты были сданы. Общая стоимость строительства составила 4 миллиона евро.
Торжественная церемония вручения ключей от квартир прошла весной 2023 года. В ней приняли участие не только будущие жильцы, но и министр труда и социального обеспечения Черногории Адмир Адрович, посол Оана Кристина Попа, глава Представительства ЕС в Черногории; посол Германии в Черногории; Жан-Ив Бушарди, представитель УВКБ ООН в Черногории, и Иван Вукович, мэр Подгорицы, а также представители трёх других стран-партнёров ПРЗ — Боснии и Герцеговины, Хорватии и Сербии — и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Завершая выступление, мэр Подгорицы сказал: «Мы помним, что в конце 1990-х каждый пятый житель Черногории был беженцем. Мы очень гордимся, что получили этот исторический урок, и я бы сказал, что с тех дней и по сегодняшний день наша страна делала всё, что в её силах, для создания условий для интеграции людей, оставшихся в Черногории после войны».
Строительство 96 квартир официально стало последней главой в 30-летней истории лагеря. Врела Рибничка закрыт, но трущобы и временные постройки на территории сохраняются. Новые дома обстроены самодельными сараями, во дворах лежат кучи мусора. Лагерь превратился в квартал города.
Текст: Егор Сенников
You may also like
Последствия российской эмиграции в Грузию: кратный рост ВВП и студенты без жилья
Как рынок недвижимости отреагировал на приток мигрант
Кто придумывал дизайн послевоенной демократической Германии
Архитектура и айдентика Олимпийских игр 1972 года
«Центр по преследованию преступления агрессии — важная инициатива, но не решение вопроса»
Юрист-международник — о том, какой должна быть система