Как российские активисты живут в домах для беженцев в Германии
Посуда, постельное белье, пособие от 100 до 400 евро и койка в общежитии — такой стартовый набор получают в Германии просител_ьницы убежища. Несмотря на поддержку властей, многие проводят в государственных общежитиях долгие месяцы и даже годы. «Пыль» поговорила с российскими мигрант_ками о том, как живётся в немецких лагерях для бежен_ок и почему выбраться из них бывает совсем не просто.
Беженцы в бывшей тюрьме
В конце сентября 2022 года — за несколько дней до закрытия автомобильной границы Финляндии и России для туристов — 28-летний юрист Михаил (имя изменено по просьбе героя) въехал в Шенгенскую зону. Участие в митингах против полномасштабной войны в Украине и постоянная тревога из-за мобилизации заставили его покинуть Россию. Михаил сел на паром Хельсинки – Таллин, а после — на самолёт до Берлина. Друзья молодого человека, уже прошедшие процедуру получения документов в Германии, объяснили, что в первую очередь необходимо попасть в Центр первичного приема беженцев в западном Берлине.
«Я прилетел в Германию по туристической визе и ночью оказался в лагере. Меня встретили доброжелательные русскоязычные охранники, которые сразу же уточнили, нужна ли мне вода, предложили запакованные бутерброды», — рассказывает Михаил.
Розовые двухэтажные здания центра первичного приёма бежен_ок на Ораниенбургер штрассе раньше занимала психиатрическая больница. Во времена национал-социализма её персонал реализовывал нацистскую политику стерилизации и принудительной эвтаназии душевнобольных и детей с инвалидностью. С 1950-х годов большую часть пациенто_к здесь составляли героиновые зависимые. В 2006 году больницу превратили в тюрьму для совершивших преступления психически больных и наркозависимых, а в 2015 часть корпусов отдали под прием бежен_ок. Приезжие могут покидать общежитие, но обязаны в нем жить, пока не получат разрешение на пребывание в Германии.
«Кормили в лагере три раза в день. Завтрак и обед — сухие пайки, вечером приезжала кейтеринговая служба и кормила горячими супами. Но условия в итоге были ужасные: абсолютная антисанитария, много раковин просто выломаны, грязно и душно — батареи в здании шпарили. Но были уборщицы, убиравшие этот свинарник, и я ужасно им благодарен. В октябре было особенно много людей из Молдавии, Афганистана, Сирии, Африки, ну и из России. Охранники сразу предупредили меня, что, если я оставлю вещи без присмотра, что-то может пропасть. Через пару дней у меня пропали спортивные штаны, футболка и часть термобелья», — описывает Михаил свою жизнь в центре размещения.
«Сначала я жил в комнате, где было три человека. Как только у меня украли часть вещей, я понял, что нужно кооперироваться с русскоговорящими. Я пришёл к ним в комнату, познакомился. Ребята оказались из России. Я спросил: “Можно я к вам перееду?” Они сказали, что да. В этой комнате нас уже было 7 человек. Все удобства на этаже», — продолжает молодой человек.
В лагерь попадали и украин_ки. «Где-то на четвёртый мой день здесь в центр привезли украинца, который, когда ехал к родителям в Запорожскую область, попал под обстрел, и у него полностью на тот момент отказали ноги. Они были в очень плохом состоянии, все опухшие. Его почему-то перевезли сюда из Тегеля (ещё один центр размещения бежен_ок в Берлине — прим. «Пыли»). Он начал возмущаться: “Ребят, вы серьезно? Я без коляски, без всего, как я здесь буду выживать?” В ответ сказали, что ему необходимо провести здесь всего одну ночь. Мы всю ночь говорили, и под утро он захотел в туалет. Нам предоставили ходунки, и я повёз его в туалет для охранников, потому что там всегда было чисто. Утром смена поменялась, и новая охрана его туда уже не пустила. Мы быстро понеслись в другой туалет. Там был дикий ужас. Потом украинец отправился проходить собеседование с миграционными властями, а я в этот день поехал в посольство Украины — сообщить, что здесь находится такой человек, и ему требуется помощь», — говорит активист.
В бывшей психиатрической больнице прибывшие проводили по несколько недель. «Когда я приехал, нам выдали браслет с датой прибытия. И каждый день, кроме выходных, приходили охранники и называли чьё-то имя, чтобы люди двигались дальше по процедуре получения убежища. Мое имя не называли порядка 14 дней. Информации никакой не было: “Просто ждите”. И вот спустя две недели одна из работниц обратила вдруг внимание на мой браслет, и резко всё сдвинулось с места», — объясняет Михаил.
Лагерь из 50 контейнеров
Молодой человек рассказывает, что в ноябре 2022 года его перевели в контейнерный лагерь, состоящий из 50 вагончиков, в восточной части Берлина. В одном вагончике живут по два человека. Кухня, душ и туалет расположены в отдельной общей части, которую делят между собой два контейнера. В лагере находится порядка 100 человек. Много грузин_ок, есть гражан_ки Ирака, иран_ки, сирий_ки, люди из Курдистана. По словам Михаила, некоторые жител_ьницы лагеря воровали из магазинов, а на территории было много украденных велосипедов.
Здесь активист прожил около двух с половиной месяцев. «Контейнеры были не в самом худшем, но и не в самом лучшем состоянии, достаточно изношенные. Они где-то сломаны, где-то могут протекать. Тут постоянно что-то ремонтируют», — поделился активист.
«Это тот тип лагеря, где тебе платят пониженное пособие, но кормят. Мне платили около 120 евро в месяц и выдавали еду, гигиенические средства. Здесь горячее питание было и на обед, и на ужин, а сухпаёк только с утра. Но питание, я бы сказал, оставляет желать лучшего. Один раз в неделю была курица. Здорово, когда есть какая-нибудь ножка, она действительно вкусная, а всё остальное достаточно пресное. Макароны, и в них, допустим, добавлены какие-то овощи — это считался салат. Проще было не есть, если честно, но, поскольку пособие маленькое, довольствуешься тем, что есть. В последние недели три я начал готовить сам. На самом деле готовить было нельзя, но я жил с грузинами, у которых была плитка, кастрюли, сковородки, и я просто готовил для себя на их посуде. У других такой возможности не было», — продолжает молодой человек.
В начале 2023 года власти Берлина переселили Михаила в хайм — двухэтажное кирпичное общежитие. Таких домов только в столице Германии больше сотни. В каждом из них проживают по 200 – 300 человек, сообщили «Пыли» в Государственном управлении по делам беженцев в Берлине.
«В общей сложности 32 тыс. беженцев проживают в государственных жилых помещениях, 87% — в существующих или новых зданиях. Поскольку процессы строительства и планирования занимают определённое время, а потребность в жилье по-прежнему высока, в настоящее время также используются жилые контейнерные системы. Многие из них уже были закрыты, но их работу пришлось возобновить из-за большого количества беженцев», — пояснили в ведомстве.
В 2022 году Германия зафиксировала самые высокие показатели иммиграции за всю историю статистических наблюдений, которые велись с 1950 года. Как сообщило Федеральное статистическое ведомство страны, в прошлом году в страну приехало 2,6 млн человек. Из них 1,1 млн человек – граждан_ки Украины. Миграционный прирост в 2022 году оказался в четыре раза выше, чем в 2021.
Девочка с Конституцией в Крефельде
Активистку Ольгу Мисик российские медиа знают как «девочку с Конституцией». Фотографии, на которых 17-летняя абитуриентка журфака читает бойцам ОМОН главный закон России, разлетелись по соцсетям в 2019 году. Через два года, в 2021, в отношении Оли возбудили дело уже за другую акцию: в поддержку подростков из группировки «Новое величие» они с друзьями обклеили плакатами вход в здание Генпрокуратуры. Активистке дали два года домашнего ареста, которые она отбывала в родном Воскресенске.
«Я хотела дождаться окончания срока, чтобы уехать легально, но меня начали прессовать: приходили домой, составляли рапорты. Несколько раз приходили к маме. Изначально мама была против моих акций, злилась на меня, не пускала на митинги. Но потом пообщалась с активистами, правозащитниками и поняла, что они правы. С тех пор поддерживала меня во всём», — вспоминает Оля.
Девушке пришлось пережить не только преследование российских властей. «После приговора мы узнали, что у мамы рак. Возможно, он развился от стресса. Мы положили её в дорогую клинику, потому что только там согласились её взять на последней стадии. Три дня там стоили миллион. Я тогда объявила сбор в соцсетях. На удивление инфоповод зашёл, и мы смогли покрыть содержание и дальнейшее лечение. Она стремительно шла на поправку: набрала вес с 30 до 45 килограммов. Но потом началась война (в Украине в 2022 году — прим. «Пыли»). Деньги со сбора закончились, и мы больше не могли проходить химию. А из-за войны инфоповоды были совсем другие, и начинать новый сбор было бессмысленно. Она умерла».
Мисик рассказывает, как к ней на старом «Форде» приехал бойфренд Игорь из Архангельска. Вместе они отправились сначала в Грузию, а потом в Турцию, где семь месяцев ждали гуманитарную визу в Германию. «Мы проехали на машине 8000 километров через Россию, Турцию, Болгарию, Румынию, Венгрию и Австрию. Конечно, удивительно было доехать на нашей машине, раньше на ней без ремонта даже в соседний город нельзя было добраться. Но она смогла», — продолжает активистка.
Олю с Игорем направили в общежитие в городе Крефельд. Это один из самых западных городов Германии, на границе с Бельгией и Нидерландами. В Крефельде живёт больше 200 тыс. человек. Есть музей современного искусства, зоопарк с носорогом и большая зона с частными домами и загородными участками.
«Самое сложное сейчас — так жарко (в июле 2023 года — прим. «Пыли»), что с ума сойти можно. Ну а так условия здесь неплохие, как в общаге МГУ со всеми её недостатками. Только сейчас людей заселилось слишком много, и санузел постоянно занят, нас на него 12 человек. В студенческой общаге такого не было», – смеётся Оля.
Молодые люди поселились в трёхэтажном доме, каждый подъезд которого — это блок на восемь комнат с общими помещениями: кухней, душевой и туалетом. Блоки заселены по странам: в первом живут россиян_ки, во втором — бежен_ки из Сирии, в третьем — из Центральной Африки, в четвертом – из Турции. На заднем дворе есть общая зона для барбекю, перед входом — велопарковки.
Домовой чат, дети и верблюды во дворе
«Недавно африканцы разложили какую-то рыбу на сушилке во дворе, она несколько часов вялилась на солнце. Мне интересно стало, что это за рыба. Пару раз турки устраивали парикмахерскую: видимо, чтобы дома не пачкать, они выносят стул и стригут друг друга машинкой на лужайке. Тут живут ещё парни из Афганистана, из Чечни. Из Украины тут мало людей, потому что у них есть отдельный огромный комплекс в другой части города», — участница музыкальной группы из Санкт-Петербурга Лера (имя изменено по просьбе героини) делится впечатлениями спустя полгода проживания в общежитии Крефельда.
В январе 2023 года Лера и трое других участни_ц оркестра, включая её мужа, стали первыми обитател_ьницами «российского» блока в социальных апартаментах в Крефельде. На немецкую визу они подавались из Стамбула, где находились на гастролях, когда Владимир Путин объявил в России начало мобилизации.
«Всё было очень гладко, быстро и удобно. Очереди не было практически. Документы приняли, через две недели мы забрали паспорта с визами. Когда мы сюда приехали, в общежитии все двери были открыты, никого больше не было. Мы могли выбрать любую комнату. Нам дали холодильник каждому на комнату, постельное бельё, посуду. Хаузмастер — комендант — без крайней необходимости в домике не появляется. Он ночует в другом блоке, там бюро, куда почта вся приходит. В Германии всё по почте решается: чеки приходят из “джобцентра” (центр трудоустройства — прим. «Пыли»), бумаги все, банковская карточка нам пришла недавно. А так живи как хочешь, главное, чтобы между собой было нормально, чтобы не жаловались друг на друга», — объясняет Лера.
У «российского» блока есть чат дома. В нем обсуждают, чья очередь покупать мыло, приветствуют новичков, сигнализируют, чтобы освободили сушилку для белья. Для поддержания чистоты жильцы разуваются в небольшом коридорчике у входа. «У нас на кухне жил Адольф, а теперь он пропал. Никто случайно его не убил? Адольф нам очень дорог», — такую подпись к фотографии огромного паука на кухне опубликовал один из участников чата.
«На некоторые вещи мы скидываемся, либо покупаем по очереди: туалетная бумага, губки, средство для унитаза. Гостиной мы называем пустую комнату, в которую пока никого не подселили. Музыканты используют её для своих репетиций, и иногда мы играем там в настолки. К нам заселяли только таких же обладателей гуманитарных виз, и мы все знакомились, иногда общались или тусили вместе. Но недавно начали заселять чеченцев. Вот они знакомиться не хотят, никогда не здороваются, из чата нашего подъезда сразу вышли», — говорит Оля.
Домашние животные в общежитии запрещены. В комнате Леры размером три на четыре метра растет маленький кактус, который удалось вывезти из России. Из окна видны лошади на соседнем участке. В Крефельде любят крупных питомцев: жител_ьницы коттеджей, окружающих хайм, выращивают, например, страусов и верблюдов.
Во дворе хайма почти весь день находятся дети бежен_ок, которые используют любой подручный материал, чтобы развлечься: перекладывают кирпичи, катаются в тележках из супермаркетов. У дома этих тележек больше двадцати: взрослые привозят их вместе с покупками и редко возвращают. Один из музыкантов, высокий и улыбчивый барабанщик, привык, что крошечные переселен_ки захаживают к нему в гости через террасу.
«Этих детей просто невероятное количество. Их быстро определяют в школу, и они начинают по-немецки шпарить. Я пока что только понимаю язык, не всегда могу изъясниться. У нас был хулиган, который ломал наш велосипед: то фонарь пропадёт, то весь велик лежит. Это продолжалось месяц с небольшим, и мы его поймали с поличным. Возвращаемся домой и видим, как он багажник оттягивает и отпускает. Муж разозлился, стал на него орать, на русском. Мальчик его очень хорошо понял, стал говорить Entschuldigung (“извините” по-немецки — прим. «Пыли»). Трогать мы его, конечно, не стали. До нас здесь жил какой-то русский, который однажды поймал детей и отшлепал. Был такой скандал, и его выгнали из общаги», — рассказывает Лера.
Летом и в «российском» блоке произошло пополнение. «К парню из Чечни переехали родственники с девочкой, ей один год. Да, теперь у нас появился малыш. Они наверху живут, она ни разу ещё не напрягла», — делится артистка.
Лера продолжает рассказывать, как проходят будни в общежитии. «Если мы приезжаем с гастролей, начинаем целыми днями репетировать. У нас один сосед, ему немножко неудобно из-за этого. Он устает, но всё равно терпит. А так все соседи радуются музыке».
Что дальше
Немецкие власти выплачивают переселен_кам пособие около 450 евро на человека. Музыкант_ки получают в два раза меньше, так как они имеют возможность работать, выступая с концертами. Съёмное жилье не ищут — ждут, пока получат вид на жительство (ВНЖ). Без него договориться с будущ_ей арендодател_ьницей будет очень сложно. Социальное жильё предоставляется на полгода, но, если бюрократические процедуры затягиваются, его можно продлить на такой же срок.
«Некоторые здесь год живут, кто-то — полтора. С арендным жильём напряженка в Германии. Владельцы хотят какого-то надежного съёмщика, а если у тебя нету “аусвайса” нормального (удостоверение личности — прим. «Пыли»), то не так охотно сдают. Наш сосед SMM-мщик снял квартиру с другом в Берлине, потому что тут ему было скучно. Говорят, это за гранью возможного — найти что-то в Берлине, а у них получилось. Судя по эмигрантскому чату, есть ужасные лагеря, откуда сразу люди пытаются съехать. Но у нас условия нормальные, мы спокойно ждем “пластик” (ID-карточку — прим. «Пыли»). А пока стараемся сделать так, чтобы наш блок был не как общежитие, а как дом. Если у тебя кухня общая, это не значит, что она не твоя. И то же самое и с остальными помещениями. Например, мы ходим в тапочках все в нашем блоке», — отмечает Лера.
Каждую неделю в хайм наведывается хаузмастер, чтобы проверить, все ли мигрант_ки на месте. В ожидании документов переселен_ки должны жить в своём хайме, либо согласовать аренду квартиры с властями района.
«Мы тут почти четыре месяца. Периодически ходим на просмотры квартиры в аренду, но претендентов всегда очень много, так что шанс есть только на паршивенькую квартиру. Сейчас мы нашли вариант — нам не очень нравится, но думаем согласиться. Я была бы не против переехать в город побольше или покрасивее, но это большая морока: нужно получать двойное согласование у джобцентров этих районов, открепляться, и в каждом городе свои нормы жилья (субсидируемого государством – прим. «Пыли»). Так что, скорее всего, останемся в Крефельде», — рассуждает Оля Мисик.
Активистка на время остановила общественную работу. Посещает бесплатные курсы немецкого и мониторит объявления об аренде жилья.
«Чего не хватает, это друзей. Они теперь все в разных странах. Война разлучила меня со всеми близкими, и до ужаса не хватает общения. Постоянно мучаюсь из-за того, что хочу как раньше: активизм, учёба, тусовки, друзья. Но как раньше уже никогда не будет. Очень не хватает ярких острых эмоций, приключений, влюблённостей. До уголовного дела это всё так невероятно проживалось, но ту жизнь у меня отняли. По эмоциям скучаю больше всего, чувствую себя несчастной. Хочу вернуться к своей жизни в Москве, когда всё было так легко и приятно», — добавляет она.
Наряду с Францией и Испанией Германия остаётся самым популярным местом в ЕС для просител_ьниц убежища. Больше всего заявлений на проживание в этой стране с января по май 2023 года пришлось на граждан_ок 9 стран: Сирии (36 тыс. человек), Афганистана (24 тыс. человек), Турции (16 тыс.), Ирана и Ирака (по 5 тыс.), Грузии (4,7 тыс.), России (4 тыс.), Сомали (2,3 тыс.) и Эритреи (2 тыс.), подсчитали в немецком управлении миграции. Общее число ожидающих решения на сегодня превышает 173 тыс. человек. При этом, согласно той же статистике, за 2022 год более полумиллиона бежен_ок получили разрешения для длительного пребывания в стране.
Текст: Юлия Куликова
You may also like
Работа по ночам и раздача дров: жизнь при энергетическом терроре
Как украин_ки справляются с отключениями воды и света
